почитать...

вернуться к списку текстов Автор: Илья Ларбин Разместил: заведующий Источник: Илья Ларбин a.k.a. Ильич Уикэнд без зоопарка Я расскажу об одном уикэнде. Репетиция накрылась в субботу утром. Пятого августа. Ко всему прочему, я еще и гитарист в группе. Лабаем по выходным. А сейчас у меня похмелье. Похмелище. Вчера я немного перебрал на работе. В десять часов мне позвонил Рябинкин. - Ничего не будет, - сообщил он. - Вокалистка заболела. - Блядь, - сказал я. - Облом. - Какого хуя? - спросил я. - Что? - Может, она хочет развода? Может, ей надоело? - Вряд ли. Она говорила в нос и кашляла. Я стал искать место, куда бы плюнуть. - Вобщем, ебнулся мой уикэнд, - буркнул я. - Я уже встал, умылся, переборол бодун, а тут такое дерьмо. - Дерьмо, - сказал Рябинкин. - Я пропиваю последние мозги пять рабочих дней, и не могу даже оттянуться на выходные. - Я тоже, - пробормотал Рябинкин. - Может, поедем проветримся? Дернем литра по два пивка, раз так вышло? - О`кей, - сказал я. - Вызвоним Парса. - Парс сегодня идет на футбол. - Ебана в рот. Этот фрик меня когда-нибудь достанет. На хуй надо раз в неделю смотреть как просерает твоя команда? Рябинкин заржал. - Идиотизм вечен. Может, позвоним Джону с Ленкой? - Звони. Я бросил трубку и пошел рыться в холодильнике. Пива с вечера не осталось. Облом на обломе. Отправился бриться. Потом перезвонил Рябинкин. - Джон идет на свадьбу. Облом. - Какого хуя? - спросил я. - Его пригласили. - Ну и что будем делать? Вдвоем лихо не разгуляешься. У нас у обоих денег - ноль, еще с июня. Все пропито. - Пошли туда, где дешево, - предложил Рябинкин. - Ну и где же сейчас дешево? - Ну, не знаю. Можно сходить в цирк. Или в зоопарк. Обдолбаемся до чертиков и будем орать на зверей. - Звучит заманчиво, - заметил я. - Когда и где? - Давай, в два. - Давай, в полтретьего. - В пятнадцать минут. - Отлично, старина. В четверть на «Баррикадной». В центре зала. Я отправился заканчивать завтрак, затем влез в черный вельветовый костюм и повязал галстук. Цивильное мероприятие требует цивильного прикида. Зоопарк, все таки. Лет пятнадцать не был. Я купил возле дома бутылочку пивка, чтобы немного расслабиться. Ненавижу ездить в метро трезвым. Скука терзает мне нервы. Еще и проклятое лето кончается. И опять я просрал свой отпуск по полной программе. Мы начали пить в июне, а протрезвели в июле. В моей квартире. Рябинкин, Парс, Джон, Ленка. Может, кто-то еще был, я не помню. Весь пол завален пластиковыми пивными гондонами на 2,25 литра, не считая водяры и винища. Это называется отдых. И так всю жизнь. На «Баррикадной» маялся Рябинкин. Он тоже напялил на себя черный костюм. И выбрил наглухо себе башку. - Хорошо выглядишь, - пошутил я. - Тебя, че, уже освободили? - Блядь, - гаркнул мне он. - Меня на «Чертановской» обшмонали менты. - Че им было надо? - Паспорт, карманы. Вены на руках. Спросили, зачем голову обрил. И почему костюм черный. - Ах ты блядь!- возмутился я. - Хуево гестапо. Да, блядь, какое их собачье дело? Ты спросил у них, че они бронежилеты нацепили? Холодно, что ли? - Я не стал связываться. Ксива, вены, костюм у меня в порядке. - Я всегда раньше ширялся в ногу из-за такой хуйни. Они ноги не смотрят. Надо было мне взять пушку. Вернулись и обстремали бы ублюдков до усрачки. - Не парься. Ты, Ларбин, всегда одинаковый. Пойдем, лучше, пивка купим. Мы вылезли из метро и стали шляться возле зоопарка в поисках дешевого пивыча. Потом купили почему-то по поллитровке «Белого Медведя». - Это не сделает погоды, - заметил Рябинкин. - Давай загрузим сразу сумку. - Потом, - отмахнулся я. - В ломы греметь бутылками. Наверняка в зоопарке продают бухло. Мы направились к входу, прихлебывая из банок, и уперлись в очередь перед кассами. - ТРИДЦАТЬ рублей?!! - обалдел Рябинкин. - Да они ебнулись. Какого хуя, мы же не жрать будем этих зверей, а только смотреть! Что за говно? Тридцать рублей, это полторы бутылки пива. - Не бери в голову, - махнул рукой я. - В жопу зоопарк. Или, хочешь, попробуем пройти подальше и перелезть через забор. - Ты представляешь, что с нами сделают легавые? - буркнул Рябинкин. - Нас кастрируют. Двое в черных костюмах лезут через забор. Это же терроризм, как минимум. Нам пришьют по пятнадцать лет. - Пошли отсюда, - сказал я. - Лучше выпьем. День с утра не задался. И еще этот чертов мудак - президент Путин... Мы купили по бутылочке «Балтики». - Что сейчас с выставками? - спросил я. - Сто лет не был на Крымском валу. - Идея, - кивнул Рябинкин. - Пошли пешком до «Кропоткинской». - Что там? - Пиздатая выставка. Северная Корея. Живопись. Ким Ир Сен, соцреализм, и подобные вещи. Я один раз такое уже видел. Необыкновенные художники. - Пора отлить, - заметил я. - А потом взять еще по бутылочке. Я слишком напряжен. Отлили, потом купили по новой. Выпили. Пришли на Патриаршие, стали плевать в воду, прихлебывая из горла. К нам подошел мужик с дорогой бутылкой. - Здорово, ребята. - Здорово, старина. - Отдыхаете? - Да, отлично. Пивко гоняем. Поговорили о том о сем. - Жалко, гаишники стремают ездить в поддатом виде, - посетовал он. - Да, я сам всю жизнь об этом жалею. - А вот если бы за это расстреливали, то никто бы пьяным не ездил. - Ну, это перебор, старина. Мы купили еще пива и побрели дальше. В сторону «Кропоткинской». - Где выставка? - спросил я. - Вон, в том особняке. - А почему нет никого? - Да, странно. Мы завалились в прохладное помещение. Я стал искать туалет. Появился охранник, недовольно поинтересовавшись, что нам нужно. Мы объяснили. Пришли в небольшой зал, где специально для нас зажгли свет. Вылез маленький кореец со значком Ким Ир Сена. Кореец говорил по-русски. Мы, покачиваясь, бродили от картины к картине. Пейзажи. Некоторые из цветного камня, некоторые из шелка. - Где же Ким Ир Сен? - спросил корейца Рябинкин. - Я ожидал немного другого. - Вот дом, где родился товарищ Ким Ир Сен, - показал кореец. - Только дом? - Да. Эти картины стоят сто рублей, а эти - сто пятьдесят. Те - двести. - Че? Вы их продаете?! - Да. Это ручная работа, - кореец улыбнулся. - Это, действительно, стоит намного дороже. НАМНОГО. Я стал разрабатывать план, по которому можно было бы затариться здесь по дешевке шелковыми полотнами, а потом толкнуть их где-нибудь за границей. Картины были хорошие. Тысяч десять баксов можно срубить. Пока я размышлял, в зал приперся охранник. И победоносно поинтересовался: - Ну как, выбрали? - Пока нет. Он презрительно нас оглядел: - А чего так? Дорого, что ли? - Мы не по этому делу, - ляпнул сходу я. - Этот человек из «Ассосшайтед Пресс». А я его адвокат. Охранника как ветром сдуло. Больше мы его не видели. Рябинкин прыснул в кулак. Мы вышли на улицу. Купили еще по бутылочке. - Какого хуя они продают картины так дешево? - спросил Рябинкин. - Были бы у нас деньги мы бы купили тут все. - Я тоже об этом подумал, - сказал я. - Весной рванем нелегалкой в Голландию, - кивнул Рябинкин. - Никаких виз, никаких паспортов. Нам это не по средствам. Доберемся до Польши, а там стопом. Нужно только выяснить их уголовное законодательство. Знаешь, думаю, там даже в тюрьме лучше, чем здесь на воле. Я тебе точно говорю. Прекрасная страна. Легальные проститутки и легкие наркотики. Обосраться можно. - Звучит заманчиво, - согласился я. - Пора взять еще по пивку. Мы приперлись к храму Христа Спасителя. Храм был оцеплен двойной колонной легавых. Заборы и умопомрачительная очередь. - Очередь в храм? - обалдел я. - Что за хуйня? Может, там и бабки за вход берут? - Ты был внутри? - спросил Рябинкин. - Ни разу. Последний раз я пробовал вломиться в церковь лет семь назад. И знаешь, что? Она оказалась закрытой! Обеденный перерыв, или что-то вроде того. Старина, после той истории я дал себе слово, что больше и носа в такие места не суну. - Все же стоит посмотреть, - заметил Рябинкин. - Давай, допьем пиво и заглянем. Нас не пустят с бутылками. - Скажем, что это - святая вода. - Все-таки, не стоит. Неожиданно начался ливень. Мы попробовали протиснуться сквозь толпу и спастись от дождя под священными сводами. Но на нас заорали менты. - «Ассосшайтед Пресс», - выпалил я. - А я - адвокат! Вы готовы предстать перед судом?! Бычье не отреагировало. Дождь, тем временем, уже перестал. Мы немного промокли и пристроились в хвост очереди. Женщина в платке, стоявшая спереди, обернулась и вдруг заявила: - Ребята, уходите отсюда. - Что?! - не понял я. - Какого хуя? В храм должны впускать всех! Мы добропорядочные христиане! Что это за пургу вы несете?! - Сегодня Большой СВЯТОЙ Праздник. Рябинкин махнул рукой: - Ну и хрен с ним. У нас тоже - праздник. Пусть сами молятся. - Ноги моей больше здесь не будет!!! - разозлился я. - К вам из «Ассосшайтед Пресс» пришли!!! А вы - хреновы религиозные фанатики!!! Рябинкин заржал: - Фриков развелось - ужас. Настоящие психопаты. Они накинулись на двух стильно одетых людей в черных костюмах! Да, блядь, я уже не знаю, к каким ебеням катится эта страна. - Пошли на выставку в «Частных Коллекциях»? - предложил я. - Это гораздо лучший способ убивать время. Долбанем по пивку и заглянем заодно в сортир. - А вот это - хорошая мысль. В последний раз мы видели там раннего Мондриана. Всякие квадраты и кубы. Волшебная живопись. Мы заплатили по червонцу и занялись изучением экспозиции. Первое, что нам попалось на глаза, это какая-то хуйня. Мятая чистая бумага в рамках. Говно какое-то. - Так и я могу, - буркнул Рябинкин. - Че за хрень?! Потом нарвались на авангард двадцатых. - Это гораздо лучше, - заметил Рябинкин. - Масло, или гуашь? - Советую тебе не трогать картины лапами. - Хуйня. Они не включили еще сигнализацию. Служащие и охрана косились на нас очень и очень подозрительно. Рябинкин, ко всему прочему, выбрал понравившийся ему холст и поинтересовался у пожилой женщины - гида: - Сколько это стоит? - Что вы, это не продается! - замахала руками старушка. - Это - бесценно! - А украсть - можно? - спросил Рябинкин серьезно, приподнимая раму. - Что вы?!! Я обратил внимание на охранника, косившегося на нас из соседнего зала. - Не обращайте внимания, - улыбнулся я. - Это просто большая шутка. На самом деле, он из «Ассосшайтед Пресс». А я его адвокат. Мы делаем репортаж об этой экспозиции. Служащая всплеснула руками: - Да что вы! Ах! И вы, действительно, напишите о нас?! - Не сомневайтесь! - осклабился я и уволок Рябинкина в сторону. - Это наша работа. - Че ты несешь? Пиздить картины в государственном музее!! Да мы не отопремся от легавых! Рябинкин заржал: - Мне просто стало скучно. Не бери в голову. - Нам стоит закосить под иностранцев, - заметил я. - Будем чесать по-английски. А то - вышвырнут... Э-э... Вот ю синк эбаут зис пикче? - Зэтс ол райт. Грейт...э-э... малер? - Артист. - Е-е! Гуд Артист. Ай лайк рашн модерн. Так мы убили еще полчаса, а репортаж корреспондента «Ассосшайтед Пресс» в музее, должно быть, ждут до сих пор. Уже вечереет. Мы - в Александровском саду. Сидим под кремлевской стеной на парапете. Пивко гоняем. Слева от нас две девушки, и справа - две девушки. - Предлагаю организовать знакомство, - сказал Рябинкин. - Становится скучновато. Я пожал плечами. В голове вертелись нелепые фразы, вроде: «Здравствуй, солнышко, не дернуть ли нам с тобой пивка? Давай надеремся до умопомрачения, разыщем где-нибудь долбаных наци и дадим им пизды!» - Нет, - сказал я, поразмыслив. - Настоящий джентльмен не подваливает на улице к приличным девкам. Тем более, подшофе. Нужен, по крайней мере, первый шаг с их стороны. Черт, это единственный способ сделать все путем. - Тогда, пошли, купим еще по бутылочке. - Звучит неплохо. Пошли к ГУМу, привалились к столикам при уличной кафешке. Открыли бутылочки. Навстречу - двое легавых. К нам. - Здорово, ребята. - Привет, - говорим. - Все путем. Видите - пивко гоняем. Вам - паспорт? - Конечно. - Ну, естественно, какие вопросы. «Ассосшайтед Пресс»... Что? Да нет, так, к слову пришлось. Менты отвалили. Даже карманы не перерыли. Удивительно. Мы отправились к Лубянке. Там, прямо напротив сраного ГБ шляются фрики. Джанки, амфетаминщики. Конечно, к нам подошли. - Чего ищете, ребята? - Да, старик, можно. Фенамин, первитин, сиднофен, пиридрол... Возьмем и кокс, и геру. Но в кредит. - Сто баксов, - сказал дилер. - Есть все. - И все - по сто баксов? - заржал я. Парень не ответил. Он был уже без мозгов. Сели в скверике на скамейку. Дернули еще по пивку. - Надо было спросить травы. Наши финансы поют романсы. - Уже допели, - хмыкнул Рябинкин. - Пора заваливаться к кому-нибудь в гости. Понятия не имею, к кому, но не стоит сегодняшний день окончательно похерить. - Ты прав, - сразу согласился я. - Единственный способ сделать все путем, это навязаться в гости. Нужна телефонная карта. - Карта есть, - сказал Рябинкин. - Казенная, с моей работы. Но нет записной книжки с телефонами. - В жопу телефон. Поедем к Парсу. - Парса нет. - Завалимся тогда к Пете. Почему бы и нет? Я не видел его лет пять. Пети тоже не было дома. Спустились в метро и стали перебирать всех мыслимых знакомых. Все, как оказалось, куда-то уже съебали. Я вдруг вспомнил двух художниц. С Шаболовки. Наташа и Катя. Кажется. Обрисовал свою идею Рябинкину. - Ты спятил?! - вытаращил глаза он. - Мы привалим к ним без приглашения?!! У нас даже телефона ихнего нет!! Блин, мы виделись-то всего пару раз. И давно. А они - приличные девушки. Ты, Ларбин, просто охуел. Я пожал плечами: - Мы были там однажды. Мы - друзья Джона и Ленки, а они - их друзья. - Это ужасно. И постыдно. Мы не в форме. - Чепуха, - отмахнулся я. - В тот раз, припоминаю, мы тоже были не в форме. Приехали ночью, пьяные в срань говенную, орали что-то типа «Гитлер Убер Аллес». Уверяю, после этого, ты там свой человек. Они тебя помнят. - Пожа-алуйста, - поморщился Рябинкин, - не напоминай мне таких вещей. - Да брось, - заржал я. - Овчинка стоит выделки. Если нам не обрадуются, я наложу им в почтовый ящик, если смогу. - Нужен хотя бы повод! - взмолился Рябинкин. - Есть идея! - заорал я. - Золотые серьги в твоем ухе. Приедем и скажем, что хотим их вернуть. И все. Никаких навязываний. Уверяю, они сами нас пригласят дернуть по бутылочке. - Ладно, - сдался Рябинкин. Идея была неплохой. Этот пьяный хряк в наш первый памятный визит махнулся с Наташкой серьгами. Теперь он их таскал в левом ухе. Это-то меня и навело на мысль о гостях. Он всучил ей одну - железную, и отобрал две - золотые. В знак знакомства, на время. С тех пор мы исчезли на несколько месяцев. Уверен, что хозяйка уже не рассчитывала получить их назад. А тут такой сюрприз. Нам обрадуются, - решил я. На Шаболовку приехали в половине двенадцатого. Оказалось, что деньги совершенно кончились. У обоих. Хватило лишь на пару бутылочек пивка. На улице сильно стемнело. - Встряхнемся напоследок, - заметил Рябинкин, прихлебывая пиво. Пока шли от метро, приделали и их до дна. Разыскали дом, поднялись на последний этаж. Потоптались у двери. - Звони, - промямлил Рябинкин. - Я стремаюсь. Я позвонил. Женский голос спросил через дверь «кто?». - Ларбин и Рябинкин! - заорал Рябинкин. - Друзья Ленки и Джона! - добавил я. Дверь распахнулась: - Здорово, Наташа, - глупо осклабился в освещенный проем я. - Я - Катя, - сказала девушка. - Отлично, - смутился я, напрягая память. - Не бери в голову. - Мы приехали отдать серьги! - сходу ляпнул Рябинкин. - Какие серьги? - Наташкины. Мы поменялись. Помнишь, мы тут у вас когда-то были. - Да, вроде. - А теперь принесли их обратно. - Ну... Заходите... Но Наташи нет дома. И я не знаю, когда она будет. Мы с Рябинкиным переглянулись. - Какой облом. Ладно, прости за поздний визит. - Это была просто большая шутка, - сказал я. - Проходите все-таки, - засомневалась Катерина. Я почувствовал себя неуютно. Нагловато для приличного общества. Девушка сидит дома одна, а тут на нее сваливаются два удолбаных фрика в черных костюмах, приносят какие-то серьги. Не вызвала бы милицию. - Катюш, я помню, что тут есть поблизости кладбище... - Что? - спросила она. - Зачем вам? - Мы пойдем туда, - пожал плечами Рябинкин. - И заночуем на могильных плитах! - выдал вдруг я. У Катерины отвисла челюсть. - Ребята, вы что - совсем?! - Все отлично, - смутился я. - Не обращай на нас внимания. И потащил Рябинкина вниз по лестнице. Там мы сели на подоконник между пролетами и принялись так орать, что уже через минуту Катя вновь появилась в двери. - Идите в квартиру, - сказала она. - Вас нельзя отпускать в таком виде. Мы зашли. - Спасибо, миленькая, - промямлил я. - Отлично понимаю, что ни один человек в здравом уме не пустил бы таких старых упившихся дегенератов к себе ночью. Ты спасла нас от смерти на кладбище. - Да ладно, нет проблем, - усмехнулась Катя. - Правда? - оживился Рябинкин. - Слушай, Катюш, а не сгонять ли нам в таком случае за бутылочкой? - Ну, ладно, сходим, раз такое дело. - Не наглей, - шикнул на Рябинкина я. - Вышвырнут. Втроем пошли опять на улицу. Я попытался слабым голосом рассказать Катерине что-то смешное, обратив, тем самым, происходящее в шутку. Нас с Рябинкиным порядочно качало. Катерина смеялась. Я был доволен собой. У палатки с бухлом Рябинкин вдруг объявил: - Знаешь, Катенька, есть одна проблема. Мы пропили уже все деньги. Нам очень стыдно, но мы на нулях. - Ладно, куплю вам по бутылочке. - Солнышко, - промямлил я, - я еще ни разу в жизни не пил за счет женщины. Н-н-да... Ты спасешь двух алкоголиков, но погубишь в них остатки достоинства. Наташенька, неужели ты это сделаешь? - Меня зовут Катя. - Ладно, Катюша. Я запомню. Она купила нам две бутылки. Я порылся в карманах и нашел последний червонец. Стал уговаривать взять ее хоть что-то. Она отказалась. Я подарил ей свою початую бутылку. Это было последнее, что у меня осталось. А я всегда был человеком с большим сердцем. Мы вернулись домой, немного посидели, а потом отправились спать. Рябинкин меня растолкал в начале девятого. Сон алкоголика чуток и краток. Я приоткрыл глаза и полминуты соображал, где, собственно, проснулся. Я спал в брюках и при галстуке. Голова плыла, ныла и мутилась. И серая пелена повсюду. - Что случилось? - просипел я. - Я где? - Вставай, - потряс меня Рябинкин. - Наташка уже тут. - Ее зовут Катя, - сонно сообщил я, удивляясь своей сообразительности. - Да нет же! - заржал Рябинкин. - Ночью приехала еще и Наташа. Хозяйка. Слышишь, их уже ДВЕ!!! Я прикрыл глаза, с трудом выдавливая из себя слова: - Старик, тебе бы стоило похмелиться. Несешь какую-то пургу. Наташа, Катя - да какая разница?! Что мы тут делаем? - Я не знаю, - хмыкнул Рябинкин. Я встал и качаясь пошел за ним на кухню. Опять похмелье. Синдром сильной алкогольной абстиненции. - Выпить есть? - Нету. И денег нет. - Боже, какой облом. Рябинкин неуютно поежился: - Господи, что мы скажем этим девчонкам, когда они проснутся? Я спал на кухне на составленных табуретках. Ночью вернулась Наташа, и она просто обалдела!!! Ларбин, она три раза пыталась тебя разбудить, но ты спал как полено. Блядь, я не знаю куда деваться. - Ты предлагаешь потихоньку сейчас съебать? - Нет, - замахал руками он. - Что ты?! Это будет вдвойне ужасно. - Попьем чайку, - сказал я. - А там видно будет. Чая мы не нашли. Нашли чайник с листьями какой-то травы. Налили в него кипятка. Получилось по чашке светло-зеленой теплой бурды. Включили радио. Через полчаса, действительно, пришла Наташа. А я до сих пор думал, что это просто большая шутка. - Чего вы так разорались? - заспанно спросила Наташа. - В такую рань! - Мы не хотели, - ответил я. - Миленькая, я даже не помню толком, как у тебя оказался. Прости двух старых дегенератов. Это все от выпивки. - Вы всегда так к девушкам приезжаете? - Иногда. Мы приезжаем без приглашения, потому что нас давно уже никуда не зовут. И это наше несчастье. - Не, мы - скромные, вообще-то, - замотал головой Рябинкин. - Что вы пьете? - Сейчас? Что-то из твоего чайника. - О, господи! - Что? - Там какая-то трехдневная бурда. - Нам это не страшно. Потом появилась и Катерина, разбуженная нашим шумом. - Я теперь понял, что вас - двое, - пошутил я. Катерина посмотрела на меня с недоумением. - Знаешь, это уже слишком. Ты меня вчера весь вечер звал Наташей. - Прости, малыш. Я чертов засранец без памяти. - Ну ты вчера отличился. - Что еще я делал? - Ты совал мне пиво, размахивая своим червонцем, и орал: «купи себе все что хочешь!» - засмеялась Катерина. - Хотелось сделать тебе приятное, Катюш. Просто я сейчас очень бедный. - Потом ты засовывал эту десятку мне в карман джинсов. - Да? Даже не знаю, что тебе и сказать. - А потом весь вечер расспрашивал о моем гражданстве и просил предъявить регистрацию. - О, Господи. А зачем мне это было нужно? - Это я у тебя хотела спросить. - Наверное, я подумал, что работаю в милиции. - И пригласил меня на свой день рождения. - Конечно, приходи. Я действительно буду чертовски рад вас увидеть. Наташ, слышишь? Оказывается, я пригласил вас на день рождения. Я подтверждаю. - Сколько тебе будет? - спросила Наташа. - Будет... Двадцать пять, что ли. А ты бы сколько дала? - Сорок. Пока не откроешь рот. Когда откроешь - шестнадцать. - Спасибо, Катюш, я польщен. - Наташа. - Да, конечно. Наташа заглянула в холодильник. - Вы, должно быть, есть хотите? - Сперва бы выпить, - сказал Рябинкин. - Нас плющит и колбасит по полной программе. Ну, ты понимаешь. - Что же вам мешает? - Все давно пропито, - поморщился Рябинкин. - Нам дико стыдно. - Ладно, пошли, - сказала Наташа. - У меня есть деньги. - Вы чертовски гостеприимны, девчата, - пробормотал я. - У меня уже просто нет слов. - Можешь не говорить. - А у меня похмелье после вчерашнего, - буркнула Катерина. - А выпила я половину вашей бутылки. - Невероятно, - сказал я. - Это тебе передалось наше состояние, - заметил Рябинкин. - Сколько же вы выпили? - спросила Наташа. - Бутылок двенадцать - пятнадцать. Может, больше. - И вы всегда такие? - Угу. Мы отправились с Наташей за пивом. Она купила всем по бутылке. Похмелье сперва перешло из наступления в оборону, а потом стало и вовсе отступать. Они сели с Рябинкиным на качели во дворике. Я умилялся, греясь на солнышке. - Наташа, я смотрю на тебя с этим уродом, и представляю, что вы - мои дети, - сказал я. - Когда-нибудь я обязательно буду вот так блаженствовать с бутылочкой, глядя на своих крошек в песочнице. - Может тебе просто еще бутылочку купить? - Спасибо, миленькая, я стесняюсь так наглеть. Потом мы вернулись и позавтракали. - Я пошла досыпать, - сказала Наташа. - Разбудите меня через часик. - Конечно, какие проблемы. - У меня, кстати, есть водка. Хотите? - Да, конечно, солнышко, мы всегда не против, - ответил Рябинкин. Она принесла нам обледеневшую бутылку из морозильника и ушла спать. - Кажется, я попал в рай, - пробормотал я. - Катюша, дернешь стаканчик-другой? - Нет, конечно. - Ладно. Расскажи, где вы учитесь. Художественная академия? Она сказала. - Я все равно не запомню. Ты что рисуешь? - Все рисую. Я - прикладник. - Отлично. Я, правда, не понимаю, что это такое. Мы с Рябинкиным хлопнули по первому. - Наташка мне вечером показала свои работы, - сказал он. - Не может быть, - фыркнула Катерина. - Она их мне-то никогда не показывает. - Странно, а мне показала. Выпьешь водочки? - Нет, спасибо. Мы дернули по второй. - Это наша вторая встреча, Катюш? - спросил я. - Третья, - поправила она. - Да? Я чего-то не помню. - Это было на пасху. Вы завалились здоровой шоблой к Яну. Ты еще перепрыгивал через кресло и разбил себе в кровь подбородок. - Наверное я уже изрядно набрался. - Не без этого. - Но я тебя там не видел. - Так ты и Наташки не видел. - А там и Наташка была? - Она была с вами еще у Женьки. Потом - у Яна. Нас всех тогда друг другу представили. А когда вы пришли потом к нам с Джоном и с Ленкой, ты стал знакомиться второй раз со мной, и третий - с Наташей. - Прости, Катенька, у меня хреновая память. Те пять дней просто провалились в черную дыру. - Я тоже тебя не видел! - вытаращил глаза Рябинкин. - Слушай, это правда, что ли?! Не может быть. Опизденеть можно. Я с ума сойду. - Вы совсем алкаши! - засмеялась Катерина. - Все время пьете? - Да, малыш, - согласился Рябинкин. - У нас еще третий есть. Играет в нашей группе на басу. Парс. - Я его видела. - Нет, - замотал головой Рябинкин. - Ты не могла его видеть. - Видела, - пожала плечами Катерина. - Он был тогда с вами у Яна. - Да?! Черт, наверное, ты права. Это все - память. Дерни с нами стаканчик! - И принеси, пожалуйста, бумагу и карандаши, - встрял вдруг я. - Я нарисую тебе картину. - Ты умеешь рисовать? - Нет, конечно. - Я так и подумала. Рябинкин сразу оживился: - Мы напишем тебе в стиле корейского соцреализма. Две прекрасных картины. Их потом можно будет загнать за бешеные бабки. - И купить бухла! - поддержал я. Нам вручили карандаши и бумагу. Я принялся старательно выводить смелые линии. Сперва нарисовал товарища Ким Чен Ира. На трибуне. Вдали - стройка. И поля риса. Светит солнце с серпом и молотом. Внизу счастливые корейские дети. С цветами. Рябинкин нарисовал стройку. Многоэтажные дома друг на друге, а в центре - пагода на длинной ножке. Потом он принялся яростно тереть по картине пальцем. - Я рисую пальцами, - объяснил он. - Это единственная правильная техника. Катерина посмотрела на нас и принесла краски. Красную и черную. - Вы меня заразили, - сказала она. - О`кей, покажи класс, - кивнул Рябинкин. - Можешь раскрасить мою картину. И сам сунул палец в баночку с краской. Я взял себе новый лист. - Хочу написать женский портрет. Через десять минут у меня получилось бог невесть что. - Кто это? - спросила Катерина. - Я не знаю, - развел руками я. - Я всегда рисую женские портреты, а потом думаю, кто бы это мог быть. - Странный подход. - У меня слишком плохая память, чтобы рисовать конкретных людей. Рябинкин покрасил моему шедевру волосы в красный цвет. Пальцем. Катерина подвела ей брови и губы. Кисточкой. Портрет стал немного лучше. Я взял сигарету и прожег на бумаге несколько дырок. - Интересная техника, - заметил Рябинкин. И принялся выводить краской иероглифы на собственной руке. Я накропал натюрморт, пользуясь вместо кисти сигаретным фильтром. Бутылка, два стакана и чашки. Внизу написал «Любовь». Название картины. Потом мы допили водку. - Катенька, миленькая моя, - промямлил Рябинкин. - Может быть, ты нам ссудишь еще на парочку пивка?! Мы этого тебе никогда не забудем, а? - У меня у самой уже кончились деньги, - Катерина засмеялась. - Ладно, может, мелочью наскребу. И еще у меня есть червонец Ларбина. В кармане джинсов. Мы сбегали на улицу и притащили пивко. Наташа уже в очередной раз проснулась. На этот раз выпили все. Рябинкин пошел смывать с руки иероглифы, но только размазал краску. Наташа ему помогла. - Может, поесть хотите? - спросила она. - Нет, спасибо, - сказал я. - Я не ем. Я пью. - У тебя такое худое лицо! - Я знаю, малыш. Мне обычно не до еды. Я умею готовить, но мне всегда лень. Уже много лет так. Наташа все-таки принялась сооружать завтрак. А мы хлебнули еще пивка. - Ребята, а что вы сейчас играете в своей группе? - Да всякую хуйню, - сказал Рябинкин честно. - У нас даже есть ваш альбом. Praemeditatio Malorum, - сообщила Наташа. - Невероятно, - сказал я, прикладываясь к бутылочке. - Самый жуткий альбом, - отмахнулся Рябинкин. - Хуже мы ничего не делали. Кажется, во время записи мы немного перебрали. - А вам ударник не нужен? - спросила Катерина. - Не нужен, - замотал головой Рябинкин. - Спасибо. - Нужен, - сказал я. - У тебя есть знакомый ударник? - Да. Хочешь, позвоню? - Конечно, Наташенька. - Я - Катя! - Я знаю. Катерина позвонила ударнику. Через пять минут они с Рябинкиным договорились на репетицию. В пятницу. Рябинкин предложил: - Приходите как-нибудь к нам в студию. Будет жуткий грохот. Там стоит диванчик, который страшно вибрирует от низких частот. Вам понравится. - Как-нибудь придем, - сказала Наташа. - Давайте позвоним Джону и Ленке. И пойдем гулять. Погода хорошая. - Звучит неплохо, - кивнул я. - Опрокинем на воздухе по паре-другой бутылочек. Прекрасный уикэнд. И сел заканчивать выпивку. Наташа позвонила Джону. Джон разговаривать не смог. Говорила Ленка. - Ребята не в форме, - сказала Наташа. - Во всяком случае, сейчас. Они еще не проснулись после вчерашней свадьбы. Позвоним попозже. - Конечно, мы в этом и не сомневались, - пожал плечами Рябинкин. - Они же тоже люди. Часа в три я сам позвонил Джону. - Эй, Джо! Здорово. Это Ларбин. Сиплый заспанный голос промямлил: - А-а... привет... - Пойдем гулять. Потрясем бутылочками. Погода хорошая. Вы ничем сегодня не заняты? - Мы... заняты... - просипел Джо. - Извини... И, видимо, после этого отрубился. Девчонки вызвонили какого-то приятеля. Забили стрелку на Чистых прудах. Потихоньку оделись и потащились на улицу. Я был уже здорово навеселе. Рябинкин - еще хуже. Наташка на бульваре купила большой пластиковый гондон на 2,25 литра «Очаковского». И пару пачек сигарет. Им с Катериной - и нам. - Прекрасная идея, - одобрил я, открывая пиво. - Я брезгую пить со всеми из горла! - выдал вдруг ни с того ни с его Рябинкин. Наташа удивилась и купила четыре пластиковых стаканчика. Мы встали на трамвайной остановке. Разливали пиво в стаканчики и пили. Трамвая не было. Люди вокруг оглядывались. Мне было плевать. Через какое-то время подошел трамвай. - Я не могу ездить на трамвае! - завопил Рябинкин. - У меня нет проездного! У меня нет денег! У меня ни хрена нет!!! Он начал слетать с катушек. - Ничего, все в порядке, - успокоила его Наташа. - Я заплачу. - Какой позор, - пробормотал я. - Я хамлю, потому что чувствую себя не в своей тарелке, - сказал Рябинкин. Мы забрались в трамвай и оккупировали заднюю площадку. Там мы тоже разливали пиво и утоляли жажду. Девчонки немного расслабились. Трамвай качало. На повороте Рябинкин грохнулся на Наташку и опрокинул на меня стакан пива. На черный вельветовый костюм за четыреста баксов. - Ах ты сраный мудозвон!- заорал я, отряхиваясь. - Сядь и сиди! Наташка, уступи место этому упитому хряку! Всю дорогу они сидели, а я стоял. Было жарко. Костюм быстро подсыхал. Я успокоился и дохлебал пиво. Вышли на Чистых прудах. - Возьмем еще пивка, - предложил я. - Становится жарковато. Все были не против. Катерина засмеялась: - Еще одна бутылка «Московского», и мне будет уже все по фигу! - Ох, милая моя, мне уже много лет все по фигу, - вздохнул я. Наташа купила еще пивка. Мы потоптались у памятника Грибоедову. - Чья это статуя? - спросил Рябинкин. Я сказал. Откуда-то появился парень с длиннющей бородой и здоровенными хайрами. Чумпояж. Нас представили. - Дима, - сказал парень. - Дима, - сказал Рябинкин. - В смысле, тоже, Дима. - Ларбин, кажется, - пробормотал я. - Как насчет дернуть по бутылочке? - Отлично, - отозвался Дима. Они с Катериной отправились покупать еще. Рябинкин топтался на месте: - Что это за парень? - спросил он Наташу. - Выглядит диковато. Наш человек, должно быть. А? Наташа только пожала плечами. Потом все пошли по аллейке вдоль пруда. Уселись на лавочку. Стало весело. Я глупо ржал. - Как насчет позвонить Пете? - спросила меня Наташа. - Отличная идея. И купим еще пивка. Я взял у Рябинкина его телефонную карту, и мы пошли звонить. Наташа договорилась с Петей. Я был пьян. Наташа меня спросила: - А чем ты занимаешься, кроме музыки? - Ну-у...- протянул я. - Я работаю... Вообще-то... э-э... Я писатель. Пишу прозу. Два крупных романа-трехтомника. Ну, всякие эссе, рассказики. Стихи пишу. Но никогда не печатаюсь. - Почему? - Ну-у... Во-первых, меня не напечатают. А во-вторых, я не люблю людей. Ничего им не хочу продавать, в смысле. - Может мне у тебя автограф попросить? Заранее? - Ну, потом. Я не люблю автографы. Ты даже меня не читала. - И ты столько пьешь! Знаешь, я тебя не понимаю. - Ох, дорогая моя, я и сам себя не понимаю. Когда я не пью, то весь мир слишком удолбан. Потом все сбегали в туалет на углу. И выпили еще. Рябинкин и Дима отправились вновь за пивом. Меня покачивало, как на океанских волнах. Приятное ощущение. Вернулись на лавочку. У меня неожиданно вырвалось: - Катюша, у меня есть отличная идея. Выходи за меня замуж! Они с Наташей переглянулись. - Это, что - предложение? Ты сказал «Катюша»? Кому из нас? Я пожал плечами: - Да какая, блядь, разница?!! Кто хочет стать моей женой?!! Э-эй!!! Катюша, Наташа?!! А? Вам слабо?!!! - Ну-у, это наглость, - обиделись девчонки. - Ты не обратил внимание, что нас все-таки двое?! И мы - разные! - Н-н-да, - смутился я. - Че-то я не то понес... - Учти, ты сделал ей предложение, - сказала Наташа. - Попробуй потом отказаться от своих слов. - Конечно, - я развел руками, - я никогда от своих слов не отказываюсь. Да, блин, мы можем прямо сейчас пойти в загс и расписаться! Какие вопросы! Такая жена на дороге не валяется. Поесть может приготовить, пивко там купить... - Идиот, кто же об этом говорит?! - Извини, вырвалось. Все, договорились. Я как-нибудь протрезвею, и мы пойдем. Представляю нашу свадьбу. И нашу компанию. О-ох... - Ради одной такой свадьбы можно пожениться, - заметила Катерина. - Ладно, я об этом подумаю. Так и быть. - Вот черт, - сказал я. - Сколько ни делал предложений, всегда слышал одно и тоже. Я подумаю! Да я же святой человек. У меня прекрасный характер. Некоторые считают, что я - гений. О чем думать? Неожиданно в разговор встрял парень, сидевший на другом конце скамейки. Какой-то ботаник с бородкой и в очках. - Извините, что вмешиваюсь, - сказал он, - но я услышал ваш разговор... У меня близкая ситуация. Два дня назад я порвал с любимым человеком и... - Ох, матерь, блядь, божья, - сказал я. - А это потому, что вы - эгоист!!! - взорвалась вдруг Наташка. - У вас на лице написано что вы - эгоист!!! По вам видно, что вы - эгоист!!! - А вы мне скажите, кто сейчас не эгоист? - оторопел парень. - Я - не эгоист, - сказал я. - Я - алкоголик! Сынок, ты видел когда-нибудь алкаша? Самую последнюю пьянь?!! В этот момент вернулись Дима с Рябинкиным. Они принесли целый рюкзак пива. Ботаник охуел, увидев их. Два фрика - один бритый, с серьгами, в кожаном костюме, другой - со страшнейшей бородищей и диковатым взглядом. - Пивко! - заорал я, хватая бутылочку. - Отличная идея!!! Мы выпили еще. Ботан не свалил. Напротив, он углубился в дискуссию с Наташкой о любви и подобной хуйне. Нас он стремался. Должно быть, его заинтересовали девчонки. Настоящий фрик. Мне было смешно. Я спел какую-то песню. Пришел Петя. Я его узнал. С бутылкой в руке. - О-о, ребята! - завопил он. - Черт меня подери! Рябинкин? А это ты, Ларбин? Диковато смотришься. Вы оба друг друга - страшнее. - Спасибо, старина, - сказал я. - Выпей с нами это, а потом еще и то. - Конечно. Черт, мы давно не виделись. Ты все пьешь, старый? - Да, - сказал я. - Я уже не ширяюсь и не закидываюсь. Я пью. - Я тоже, - заржал Петя. - Уже только пью. - А я - его будущая жена, - ввернула Катерина. - Угу, - кивнул я. - Поздравляю, - сказал Петя. - Спасибо, - отозвался я. - Как насчет пойти отлить, а потом взять еще по бутылочке? - Что за вопросы, мужик? Отправились по старому маршруту. Потом мне на глаза попался Рябинкин. В его ухе все еще торчали серьги Наташки: - Что за херня, дружище? - спросил я. - Ты их так и не вернул? Рябинкин посмотрел на меня стеклянными глазами. - Я тебе уже пять раз говорил... Эта... Мы решили еще пока не меняться. Я так и буду ходить... На память... У нас есть теперь лишний повод приехать к девчонкам еще раз. - Не бери в голову. Одна из них - моя невеста. - Я уже знаю. - Что это за хрен? - я указал на ботаника. - Не помню, чтобы он с нами был. - Его зовут Марк, - сказал Рябинкин. - Работает реставратором в Третьяковке. У него есть фотоаппарат. - Пускай нас снимет. От него будет хоть какая-то польза. - А давайте дадим ему пизды! - предложил Петя. - Тоже неплохая идея, - пожал плечами я, прикладываясь к бутылочке. - Пойдемте лучше гулять, - сказала Наташа. Солнце закатывалось за московские крыши. Мы побрели по бульвару в сторону «Тургеневской». Купили еще пивка. Я подошел к Катерине. - Наташ... - Катя. - Да. - Мне это, правда, уже по фигу, - засмеялась она. - Ты выпила больше одной бутылочки, а? - Да. Но, правда, не «Московского», - она засмеялась. - Выходи за меня замуж. Я подыхаю. Купи у Рябинкина серьги за сто рублей. Возьмем ни них водочки... - Я по-ду-ма-ю. О`кей? - Ладно, на хуй - так на хуй. Потом вся компания развалилась на лавочках. Кто-то в кого-то кидался камнями. Рябинкин потерял казенную телефонную карту. День заканчивался. Мы спустились в метро и разъехались. Кто куда. - До пятницы, - сказала Катерина. - Я привезу вам ударника. - Блядь, я похерил казенную телефонную карту! - сокрушался Рябинкин. - Где она?! Бля-ядь!!! Господи, ну ты и засранец, мать твою!.. Чумпояж вцепился зубами в мой галстук. Я отвалил. Нужно было сделать тактическую перегруппировку. Я устал. И едва добрался до своей линии. А на Измайловском вышел, и было уже темно. И мой мочевой пузырь едва ли не лопался. Я на автопилоте поспешил в сторону своего дома. Я шел один по темной улице и глупо ржал. Мне было жутко на все наплевать. Я мог корчить рожи и заливаться истерическим смехом. Мог плясать, петь и вставать на голову. Я утратил способность думать о чем-то. И уже давно. На перекрестке под мостом стояли менты. Патрульная служба. Проходя мимо их машины, я решил высказаться: - Эй, козлины ебучие, вы только посмотрите на настоящую пьянь!!! Да, я - алкаш!!! И этим горжусь!!! Вашу мать, в натуре, а вы-то что здесь делаете?!!! Что?!!! Хотите мой паспорт? Вы что-то имеете против меня? Я адвокат из «Ассосшайтед Пресс»!!! Такой же добропорядочный налогоплательщик, что и вы!!! Поговорите с налогоплательщиком!!! Эй, хайль Гитлер!!! Но мой голос был уже слаб. Меня не услышали, да и не хотели слышать. Поэтому я и добрался до дома. Живым. Выпил стаканчик и лег спать. А наутро меня разбудил будильник. Понедельник. И мне на работу. С дикого похмела. Но это все уже - привычно. Потому, я купил бутылочку пивка и поехал трудиться. Именно трудиться. И возле работы загрузил свою сумку всякими разнообразными пол-литровыми батлами. Начальства не было. Я сделал несколько распоряжений, заперся в кабинете, где и начал весьма основательно бухать. А потом сел за компьютер и зачем-то напечатал сей говенный рассказ. Кусок жизни, не лучше и не хуже любого другого. Она у меня вся такая. 7 авг. 2000.